О меньшинстве – для большинства

Из личного архива

Почему вы решили написать историю российских немцев?

Во-первых, потому что судьба меньшинств всегда интересовала меня больше, чем судьба большинства. И, во-вторых, потому что я, исходя из своих прежних исследований советской истории, все сильнее убеждался в том, что ахиллесовой пятой коммунистической супердержавы был нерешенный и неразрешимый национальный вопрос. Меня как историка привлекла новизна темы. Кроме того, я чувствовал, что, используя свой русский и немецкий опыт, должен написать историю именно российских немцев.

Из книги «История российских немцев»:

«Весной 1965 года я изучал историю в Московском государственном университете имени Ломоносова и получил приглашение во Фрунзе (сегодня Бишкек). Я гостил у киргизского поэта Темиркула Уметалиева… У него, тогда очень известного литератора, были особняк с садом в центре города и большая семья. Один из его внуков, пятилетний Сережа, страдал от детского паралича и не мог ни ходить, ни говорить. Он сидел в коляске, и о нем заботилась Ида Ивановна, пожилая немка, которая с такой любовью обращалась с ним, как будто это был ее собственный внук. Время от времени она брала его на руки, укачивала и говорила нежным голосом по-немецки: „Du armes schönes Kind!“ В лице Иды Ивановны я впервые столкнулся с феноменом российских немцев, о существовании которых до того не имел представления».

Почему вы в 60-е поехали учиться в Москву?

Потому что как убежденный юный коммунист я хотел учиться в «стране будущего». Правда, советская действительность довольно быстро меня отрезвила. Не в последнюю очередь благодаря русским друзьям, которые мне объясняли разницу между пропагандой и реальной жизнью. Политическая система становилась мне все более чужой, а страна и ее люди все более близкими.

Год назад, к 70-летию Далоша Frankfurter Allgemeine Zeitung характеризовала его как «диссидента, ироничного рассказчика, крупного европейского интеллектуала»:

«Возможно, он стал бы этнологом или репортером, если бы все сложилось с изучением африканистики в Москве. Но после того как стали известны результаты вступительных экзаменов в МГУ по немецкому языку, приемная комиссия записала его в группу «Современная история Германии». В итоге дипломную работу Дьёрдь Далош защитил по теме «Гейдельбергская программа СДПГ». Вернувшись в Будапешт, Далош сначала работал в Музее рабочего движения, но потом его в ходе политического процесса приговорили за «участие в маоистском движении» к семи месяцам отбывания наказания условно, исключили из партии и уволили с работы. Публиковаться ему запретили. Он зарабатывал переводами с русского и немецкого. Почти 20 лет его книги в Венгрии не выходили».

Историк обычно выбирает, на каком моменте закончить книгу – где кончается история и начинается современность. Но в отношении вашей книги возникает вопрос не об окончании, а о начале. Почему вы решили начать с Екатерины II, ведь немцы стали селиться в России (пусть не так массово) задолго до правления Екатерины?

Это касается и других групп немецкого населения, например, переселявшихся в Венгрию и сохранявших там свои законы («Саксонское зерцало»). В Москве существовала Немецкая слобода и даже такое понятие как «бироновщина». Но только начиная с манифеста Екатерины Второй переселение немцев было объявлено «миграционной политикой» на государственном уровне.

Вы, по вашим словам, представляете в книге взгляд на историю российских немцев жителя Центральной Европы, венгра с еврейскими корнями. Работая над книгой, вы прочитали немало трудов российских историков по этой теме. Как бы вы сами определили, чем ваш взгляд отличается от их взгляда?

Я происхожу из маленькой страны, для которой иностранная зависимость – от Османской империи, династии Габсбургов, Германии и (советской) России – была определяющей. Хотя и сама Венгрия тоже ущемляла права своих меньшинств, в том числе евреев и немцев. Взгляд отличается прежде всего тем, что я не считаю настолько драматичными споры советских немцев о Республике немцев Поволжья – в отличие от них самих. В любом социальном и национальном движении такие разногласия неизбежны.

Дьёрдь Далош родился в 1943 году в Будапеште в еврейской семье. Отец умер в 1945 году от последствий принудительного труда в концлагере. Далош учился в еврейских интернатах, получил религиозное воспитание, изучал иврит. Немецкому его обучила бабушка. Он один из основателей венгерского демократического движения. В 90-е был директором «Венгерского дома» в Берлине. В 2000-е – со­издателем газеты Freitag. Награжден премией Адельберта фон Шамиссо и лейпцигской книжной премией «За вклад в европейское взаимопонимание». Он автор десятка книг, включая такие, как «Гость из будущего. Анна Ахматова и сэр Исайя Берлин: История одной любви» (1996), «Ольга. Последняя любовь Пастернака» (1999), «Путешествие на Сахалин. По следам Антона Чехова» (2001), «Горбачев. Человек и власть» (2011).

Одна из глав в вашей книге – «Так называемая реабилитация». Сейчас российские немцы в связи с реабилитацией народов присоединенного Крыма подняли вопрос об окончательной реабилитации. В чем она могла бы заключаться сегодня?

Требование полной юридической, политической и моральной реабилитации российских немцев было абсолютно правильным, но сегодня оно запоздало. Наследники СССР могут в лучшем случае восстановить историческую справедливость. Исторический процесс завершен.

Из книги «История российских немцев»:

«Вопрос остается открытым: как получилось, что Москва так долго не снимала с  советских немцев коллективное подозрение в коллаборационизме с Третьим рейхом, хотя прошедшие депортацию и трудармию немцы, в отличие от народов Кавказа или калмыков, имели «безупречное алиби»? Одно из возможных объяснений этого кроется в советской чувствительности ко всему, что связано со словом «немецкий». Это затаенная обида, схожая с той, что была в отношении немцев во Франции, Голландии, Польше и других занятых нацистами странах».

В вашей книге подробно описаны тяжелые условия жизни первых переселенцев, погромы во время Первой мировой, депортация во время Второй мировой, трудармия… И мало «парадной стороны» – того, чем гордятся сами российские немцы: выдающимися представителями своего народа. История российских немцев, если говорить о ней в целом, а не только о XX веке, это, на ваш взгляд, скорее, трагическая история?

Трагизм российских (советских) немцев в том, что они, наряду со швейцарскими немцами, единственные немецкие этнические группы, которых почти не коснулся национал-социализм, но которые стали козлами отпущения, в то время как достижения советских немцев в Великой Отечественной войне и последующем восстановлении разрушенной страны и ее культуры почти не оценены. При этом многие российские немцы продолжают жить и работать в странах СНГ и также – активны в Германии.

Беседовала Юлия Ларина