Жизнь без паспорта

70 лет назад, 8 января 1945-го, было принято два закрытых постановления: «Об утверждении положения о спецкомендатурах НКВД» (их создавали для учета и надзора за спецпоселенцами) и «О правовом положении спецпереселенцев» (последних обязывали заниматься общественно-полезным трудом и подчиняться комендатурам).

Август Гроо (справа в первом ряду) в мае 1941-го / Из архива Натальи Паэгле

Под режим спецпоселения попали сотни тысяч советских граждан, чья жизнь стала еще более регламентированной, а права еще более ограниченными. Международный союз немецкой культуры готовит памятный альбом на тему режима спецпоселения и комендатуры, который выйдет на русском и немецком языках и станет продолжением проекта 2011 года «„Выселить с треском!“ Очевидцы и исследователи о трагедии российских немцев» и проекта 2012 года «…В рабочие колонны на все время войны. Очевидцы и исследователи о немцах в трудовой армии».

«МНГ» публикует в сокращении две истории из будущего альбома.

Казахстан

Лия Плотникова (дев. Эльгарт), живущая в Среднеуральске Свердловской области, родилась в 1937-м в лютеранском селе Ново-Ивановка Тбилисского района Краснодарского края. В 1938-м был расстрелян ее отец – как «участник контрреволюционной фашистской организации» (реабилитирован в 1958-м). Вспоминают ее внучки Анастасия Плотникова и Дарья Головина, члены молодежного клуба Glück Auf!, Екатеринбург:

«Нашей бабушке было всего четыре года, когда началась депортация немцев. Ее с братом и мамой, а также с маминой родней выслали из Ново-Ивановки, или Ней-Ивановки, как тогда называли это немецкое село, в Казахстан. По пути поезд, в котором они ехали, был обстрелян с воздуха фашистами. Спасаясь, все побежали в лес, где и растерялись… До Казахстана они добрались втроем – наша бабушка с братом и мамой.

Место ссылки бабушка называет без запинки: Казахстан, Павлодарская область, Иртышский район, Суворовский зернозавод, отделение №4. Именно там вплоть до 1950 года ее мама работала на сеялке. Время было голодное, и все выкручивались, как могли. Брат бабушки взял в колхозе 10 кг пшеницы, чтобы хоть как-то прокормить семью. В итоге он получил 10 лет заключения без права переписки – по году за каждый взятый килограмм. Отсидел ровно половину срока – после смерти Сталина его освободили.

До получения паспорта бабушку называли Эльзой, после получения – Лией. Почему? Потому что ее отец хотел назвать дочь Лией, а мать – Эльзой. Назвали Лией, но когда отца арестовали, в семье бабушку стали называть Эльзой. Так и повелось. А настоящее имя она узнала только тогда, когда получала документы.

Лия Плотникова (дев. Эльгарт) в молодости / Из личного архива

На наши вопросы о фотографиях из Казахстана бабушка лишь разводит руками: «Какие фотографии? Было одно платье. Когда его стирали, в школу не в чем идти было».

В Казахстане все говорили на русском языке, а дети спецпоселенцев (ими были не только немцы, но и армяне, греки) играли в русские игры: лапта, «чижик», «гуси-лебеди», «перекати-поле». Печку топили соломой, ведь повсюду были степи. Солому собирали по очереди – жителям давали быков, на которых они ночью уезжали в поля.

Только в 1950-м семье нашей бабушки через розыск удалось найти родственников в городе Камышлов Свердловской области. Туда их и перевезли под конвоем. Каждый месяц они докладывали о своем местонахождении вплоть до 1953 года, когда перестали отмечаться.

Три класса бабушка окончила в Казахстане, но в Камышлове вновь пошла в 3-й класс. Семья жила в поселке Урализолятор (сейчас так называется завод в Камышлове), где было много немцев. В комнате барака ютились впятером – бабушка спала на полатях над умывальником. Несмотря на эти жесточайшие условия, чистоту немцы старались поддерживать.

Семье удалось сохранить и некоторые немецкие традиции. Так, например, накануне Пасхи в посуде сеяли пшеницу, а на сам праздник между взошедшими зернами клали крашеные яйца».

Свердловская область

Август Гроо родился в 1932-м в селе Гримм (Каменский) Республики немцев Поволжья. В сентябре 1941-го был выслан с семьей в Красноярский край. Жил в Узбекской ССР, на Урале, в Ростове-на-Дону, а в 1996-м эмигрировал в ФРГ. Воспоминания записала в 2006 году и подготовила к печати в 2014-м журналист Наталья Паэгле:

«…Лишь весной 1946 года нам позволили из Сибири переехать к отцу в Лесную Волчанку Краснотурьинского района Свердловской области. Отец всю жизнь работал кузнецом, жестянщиком, медником, в том числе и в трудармии, где в постоянной кузнечной пыли и кислотных парах нажил рак легких и умер в 59 лет…

На Урале нас поставили на учет в комендатуре. Паспортов ни у кого не было, но в моральном плане было легче – вокруг жили такие же, как мы. Да к тому же на всех членов семьи выдавали продовольственные карточки. Хотя паек был мал и отоваривался нерегулярно.

К тому времени забор с колючей проволокой и вышками вокруг лагеря трудармейцев убрали. Стояли штук пятнадцать приземистых каркасно-засыпных бараков, на территории – небольшой домик (медпункт), по бокам уличные туалеты с большими открытыми ямами. Вперед вынесен небольшой домик, видимо, пропускной пункт. В нем сначала и располагалась спецкомендатура для российских немцев. После вывода военнопленных в 1949 году комендатуру перевели в административное здание охраны военнопленных. Между всеми постройками лагеря были проложены тротуары, деревянные лежневки из струганных бревен. Местность вся заболоченная, непролазная грязь.

Коренных жителей было не­­м­­ного. Они жили по Волчанской улице и в начале Почтовой. Мыли вручную золото в речке Волчанка и занимались охотой.

Рабочей силой были четыре подневольные группы: заключенные, трудармейцы, военнопленные и репатриированные. Последним дали по десять лет лагерей за то, что они побывали в плену у немцев…

Сначала нам выделили угол в бараке отряда, где содержался отец. Но он уже участвовал в строительстве дома на три хозяина по Полевой улице. К осени 1946-го сложили печку, круглую железную «голландку» отец сделал сам, и мы смогли въехать в свой теплый угол. В школу меня определили в третью смену. В 1948 году разрешили преподавать профессиональным учителям-трудармейцам, тем, кто в совершенстве знал русский язык. Всю жизнь я благодарен Эмилию Христьяновичу за преподавание арифметики и технических дисциплин. Эти знания позволили мне окончить десять классов, техникум, институт. С благодарностью вспоминаю Августа Августовича – учителя немецкого языка, ботаники, биологии.

На покупку тетрадей, книг и школьных принадлежностей приходилось сдавать деньги. Чтобы их добыть, мы собирали бруснику, грибы, кедровые шишки и продавали на базарчике. Мать пекла пирожки с брусникой, варила суп с картошкой, свеклой и зеленью, люди охотно съедали тарелку горячего супа с пирожком за доступную цену. Отец работал кузнецом. Отмечались в комендатуре каждую неделю, а с 1953 года – через месяц…

Когда в 1956 году немцев освободили от комендатуры и выдали паспорта, запретив все же возвращаться на прежнее место жительства, на Волгу, мы продали квартиру в доме на Полевой и уехали в город Ангрен Ташкентской области. Там мы прожили год, но родителям не понравилось, и мы вернулись в Волчанку».

Подготовила Ольга Силантьева

 

 

 

 

 

 

 

Tolles Diktat 2024
 
Подписаться на Московскую немецкую газету

    e-mail (обязательно)

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *